Я писал, что в Москве прозвучали вопросы, на которые я ранее отвечал либо вскользь, либо вообще не затрагивал их потому, что для меня они казались очевидными. Но вот для многих других эта очевидность была совершенно не видна. В принципе, таких вопросов было не так уж и много, но тем не менее.
На Нейромире и в Ленинской библиотеке в том или ином виде, но прозвучал один и тот же вопрос. Если обобщить, то он звучал примерно так: в 11-12 году я очень настоятельно говорил и чуть ли не призывал срочно вмешаться в сирийский конфликт, а сегодня отношусь к такому вмешательству очень и очень отрицательно. Что вдруг изменилось?
Второй вопрос: Украина, Донбасс. Почему я говорю о поражении России на Украине. Если взглянуть на Россию и Украину, то Украина, конечно, после полутора лет революции достоинства выглядит крайне печально, и даже по сравнению с нами и нашим кризисом её состояние практически коматозное - где тут я увидел поражение?
В Ленинке и у Бощенко я коснулся этих вопросов, но скорее всего, есть смысл сделать это более четко, тем более, что на самом деле ответы лежат на поверхности. Но вал пропаганды действует, как настоящая ддос-атака, забивая все каналы и не давая возможности отделять ложь от правды, а наведенную реальность - от настоящей.
Итак, Сирия.
В 11-12 году конфликт в Сирии имел все признаки локального, это был мятеж и попытка проведения жесткого сценария обычной "цветной революции". В классическом сценарии ударной силой "цветного переворота" выступает молодежное движение, раскачивающее власть и действующее в связке с продажной частью элиты, которая использует "онижедетей" для того, чтобы парализовать действующий силовой госаппарат. После того, как силовые структуры оказываются парализованными, та часть элиты, которая стоит за событиями, осуществляет переворот - и пробки в потолок.
Так примерно происходили все классические "цветные революции", хотя в каждой, естественно, было свои особенности. Проблема возникает, когда молодежных движений нет вообще. В Ливии и Сирии их как раз и не было. То есть, попытки изобразить и создать их из ничего предпринимались - но крайне неэффективно. Власть действовала вполне решительно и не рефлексировала, давя мятеж. В Ливии попытка мятежа в феврале 2011 в Триполи провалилась, в Сирии весь 11 год эти попытки предпринимались по всей Сирии, но в целом Асад держал удар.
В отсутствие молодежных радикальных группировок их место в таком случае заняли другие радикальные субъекты, которые педалировали тему религиозного возрождения. В Сирии мятеж к середине 11 года стал разворачиваться в сторону религиозного конфликта, стали появляться лозунги не борьбы за права и свободы, а против диктатуры алавитов над угнетенным суннитским большинством. Логика та же: попытка парализовать ответные действия властей. Если, к примеру, в Киеве власть была поставлена перед фактом всеобщего возмущения после избиения "онижедетей" на Майдане, после чего так и не смогла решиться на силовое подавление мятежа, то в Сирии религиозные лозунги должны были вынудить власти капитулировать перед риском разжечь религиозный конфликт. Во многом, кстати, в Сирии это удалось - Асад стал действовать крайне аккуратно и менее эффективно.
Тем не менее, особых проблем для устойчивости Сирии в 2011 году не было. Даже захват Хомса в конце 11 года не выглядел катастрофой: из 2 тысяч боевиков, пришедших из Ливана, почти три четверти были иностранцы, поддержки они почти не имели, захват города был быстро локализован, и армия приступила к ликвидации группировки. Сценаристы мятежа использовали прозрачность границ и начали забрасывать в Сирию мелкие группы, аналогичные тем, которые пришли в Хомс. Суммарно к весне 12 года в Сирии действовали около 4-5 тысяч боевиков, половина из которых была сконцентрирована в самом Хомсе, остальные рассеяны по всей стране, в основном на юге в Дераа, в провинциях Идлиб и в Алеппо.
Ситуация начала приобретать угрожающий характер, но все-таки усточивость страны поколебать не могла.
Проблемы начались весной. Запад, оперативно отслеживая обстановку, осознал, что наступает перелом, и Асад все-таки сумеет в короткие сроки задавить мятеж, сведя его к приемлемому масштабу, после чего получит возможность высвободить силы внутри страны и перекрыть границы. Собственно, именно тогда дала о себе знать критическая проблема сирийского режима: у него не было ресурсов для одновременного решения двух задач: контроля границ и контроля обстановки внутри страны. Ликвидация хомского анклава позволяла Асаду последовательно и в короткие сроки разгромить эту группировку и приступить к перекрытию наиболее опасных участков границы - с Турцией и Ливаном.
Именно в этот момент Запад выдвинул инициативу в виде "мирного плана урегулирования Кофи Аннана", по которому Асад и боевики должны были прекращать огонь и начинать переговоры. Асад при этом должен был начать политические реформы в виде изменения конституции и проведения выборов. Звучало вроде бы красиво, но нереалистично, пока к плану Аннана не присоединилась Россия. Собственно, именно наша позиция вынудила Асада прекращать на последнем этапе процесс разгрома боевиков. Уже тогда было ясно, что иначе, чем предательством, такую позицию назвать нельзя - тем более, что именно Россия имела колоссальный опыт в Чечне, который говорил только об одном: любые мирные инициативы и переговоры с боевиками идут на пользу только им.
Но даже в этом случае имелась возможность переломить обстановку в пользу Асада: взамен его обязательств прекращения огня предоставить ему гарантии недопущения нарушения обязательств со стороны боевиков. Ввести военно-полицейский контингент миротворцев, задачей которых становилась локализация Хомса и ряда других возникших анклавов, которые были захвачены боевиками - тот же Ар-Растан, который сегодня бомбит российская авиация. Миротворцы должны были высвободить сирийскую армию и дать ей возможность срочно перекрыть границы, тем более, что это никак не противоречило плану Аннана.
Не нужно даже упоминать о том, что никаких гарантий никто (в том числе и Россия) Асаду не дал. Далее все пошло по накатанной: перемирие вылилось через четыре месяца в наступление новых, и гораздо более многочисленных группировок боевиков на Дамаск, Алеппо - граница так и осталась незакрытой, вся армия осталась на своих местах, ее сил хватало лишь на блокирование боевиков и контроль территории, размазав их по всей Сирии.
Второй раз аналогичное предательство со стороны России (один в один) произошло в 13 году, когда точно так же после того, как было принято решение о ликвидации сирийского химического оружия, никакой компенсации и гарантий Асаду не было предоставлено. Мало того - даже заключенный ранее договор о поставках систем ПВО (а это могло стать такой гарантией и заменой) резко затормозился вплоть до того, что еще в декабре 14 Валид Муаллем приезжал в Москву выяснять судьбу этих самых С-300: так их будут поставлять или уже точно нет?
Вот, собственно, и вся политика России в Сирии - политика мелких и не очень мелких предательств. Когда локальный и в общем-то, вполне посильный для Асада мятеж был последовательно разожжен Западом и аравийскими монархиями, а Россия либо имитировала помощь Сирии, либо прямо оказывала содействие его врагам, по сути, играя с ними в одной команде.
Но и это лишь часть общей проблемы. Если в 11-12 годах война в Сирии носила локальный характер и не выходила за рамки конфликта низкой интенсивности (то есть, общее количество участников его не превышало 500 тысяч человек), то расшатанный регион дополнился в 13-14 году обвалом обстановки в Ираке. Накачивая оружием боевиков, Запад добился того, что ранее малоизвестная группировка Исламское государство Ирака быстро превратилось в серьезную силу, структурировалась, набрала ресурсы и сумела укрепиться на захваченных другими группировками боевиков в Сирии территориях, после чего совершила экспансию в Ирак. В Ираке политика очередной американской марионетки Нури аль-Малики привела к окончательному обвалу отношений между суннитской и шиитской общинами, и ИГИЛ пришел в Ирак на пике этого конфликта, когда суннитские территории были готовы к восстанию против Багдада. Мощная и вооруженная ИГИЛ в этой ситуации стала последним камнем, который вызвал лавину в Ираке.
Говоря иначе - да, ИГИЛ был порождением американской политики в регионе. Но скажем прямо - российское предательство Асада сыграло немалую роль в становлении этой группировки. Без нашего активного предательства Сирии у ИГИЛ не было ни малейших шансов захватить Ракку, получить доступ к огромным ресурсам - людским, материальным, оружия - накачавшись которыми, она смогла начать войну в Ираке.
Итог общей политики - и Запада, и аравийских монархий, и России - в Сирии привел к тому, что локальный конфликт низкой интенсивности в 14 году перескочил качественный порог и перешел в совершенно иную фазу - быстро прошел стадию конфликта средней интенсивности (от 500 тысяч до миллиона) и уже к концу 14 года стал представлять из себя объединенный сирийско-иракский конфликт высокой интенсивности с участием более миллиона человек. От 800 тысяч до миллиона человек сегодня воюет на стороне сирийского и иракского правительств, со стороны курдов и ливанской Хезболлы. Им противостоит порядка 200 тысяч (возможно, несколько меньше) боевиков самых разных группировок, среди которых крупнейшими являются ИГИЛ, Исламская армия (или Исламский фронт) и Джебхат ан-Нусра. Существенно меньшую численность они компенсируют высоким мобилизационным потенциалом наемников со всего мира, когда убыль людей восполняется практически мгновенно. При этом мобилизационный потенциал Сирии исчерпан, Ирака - еще нет, однако он не в состоянии увеличивать свою армию ввиду крайне низкого уровня командного состава: иракские командиры и так действуют за пределами уровня своей компетенции, помощь иранских советников несколько нивелирует этот провал - но не намного.
Но и это еще не всё. Сирией и Ираком возникший конфликт не ограничивается. ИГИЛ сегодня - это еще и Ливия и Йемен (а теперь еще и Синай - после падения нашего самолета в этом сомневаться точно не приходится). Скажу весьма неожиданную вещь - около 40 процентов доходов от торговли нефтью ИГИЛ сегодня получает от продажи не сирийской и не иракской, а именно ливийской нефти. Периодически египетские пограничники тормозят танкеры с контрабандной ливийской нефтью - вот это она и есть. Ливийский вилайет ИГИЛ сегодня контролирует крупнейший ливийский бассейн - Сиртский. Кстати говоря, расположенный на бывших родовых землях племени каддафа - того самого, оплота Муаммара Каддафи. Именно выходцы из этого племени, компенсируя свое падение в племенной иерархии после 11 года, составляют до половины ливийских боевиков ИГИЛ. Исламское государство стало для них своего рода "крышей" в борьбе со своими врагами в самой Ливии. И опять - не только клятый Запад, развязавший мятеж и поддержавший гражданскую войну в Ливии, несет ответственность за существование ИГИЛ в Ливии. Вспомним нашего президента Медведева, который дал зеленый свет войне в Ливии. Так что Россия нагадила и здесь - и тоже несет свою долю ответственности за распространение терроризма.
Наконец, Йемен. Исламское государство здесь пока выглядит бледно и ведет лишь оборонительную войну - в основном против группировок боевиков, поддерживающих Аль-Кайеду. В войну между Ансар Алла, Салехом и марионеткой саудитов Хади они практически не вмешиваются. Но значение ИГИЛ в Йемене огромно: в любой момент, как только Саудовская Аравия утратит устойчивость, Йемен немедленно станет южным плацдармом ИГИЛ в Аравии. Причем между ИГИЛ и месторождениями в Восточной провинции и сегодня - лишь пустыня Руб-эль-Хали.
Синайский вилайет ИГ, расположенный в непосредственной близости от Суэцкого канала, тоже выглядит крайне многообещающе: это угроза. Контроль над Суэцем, Аденским заливом и Баб-эль-Мандебом - мечта любой сверхдержавы. Исламское государство понимает это ничуть не хуже.
Собственно, вот сегодняшнее, очень общее положение дел на Ближнем Востоке. Без подробностей и деталей. Естественно, неполное и поэтому не до конца точное.
Вопрос: может ли сегодняшняя Россия вообще хоть как-то повлиять на общую обстановку в таком регионе? Могут ли наши 50 самолетов и вертолетов и 2, пусть даже 5 тысяч военных и "добровольцев" что-то здесь изменить? Конечно, нет. Лобовое решение здесь уже не работает. Даже в Сирии мы уже ничего не сможем сделать - этот конфликт прямо связан с иракским, и поэтому локальные победы и уничтожение тысячи сараев и землянок в Сирии никак вообще не отразится на общей обстановке.
Собственно, это ответ на первоначальный вопрос: что изменилось сегодня по сравнению с 11-12 годами. Тогда масштаб событий был вполне невелик и усилия России, сопоставимые с сегодняшними, могли переломить обстановку. Сейчас - нет. Сейчас нужны совершенно иные, качественно иные усилия (а значит, и ресурсы) для того, чтобы хотя бы стабилизировать происходящее (повторюсь - конфликт продолжает расширяться).
Дополнительный вопрос: ну и как можно назвать в такой ситуации политику России на Ближнем Востоке?
(продолжение по Украине следует)
На Нейромире и в Ленинской библиотеке в том или ином виде, но прозвучал один и тот же вопрос. Если обобщить, то он звучал примерно так: в 11-12 году я очень настоятельно говорил и чуть ли не призывал срочно вмешаться в сирийский конфликт, а сегодня отношусь к такому вмешательству очень и очень отрицательно. Что вдруг изменилось?
Второй вопрос: Украина, Донбасс. Почему я говорю о поражении России на Украине. Если взглянуть на Россию и Украину, то Украина, конечно, после полутора лет революции достоинства выглядит крайне печально, и даже по сравнению с нами и нашим кризисом её состояние практически коматозное - где тут я увидел поражение?
В Ленинке и у Бощенко я коснулся этих вопросов, но скорее всего, есть смысл сделать это более четко, тем более, что на самом деле ответы лежат на поверхности. Но вал пропаганды действует, как настоящая ддос-атака, забивая все каналы и не давая возможности отделять ложь от правды, а наведенную реальность - от настоящей.
Итак, Сирия.
В 11-12 году конфликт в Сирии имел все признаки локального, это был мятеж и попытка проведения жесткого сценария обычной "цветной революции". В классическом сценарии ударной силой "цветного переворота" выступает молодежное движение, раскачивающее власть и действующее в связке с продажной частью элиты, которая использует "онижедетей" для того, чтобы парализовать действующий силовой госаппарат. После того, как силовые структуры оказываются парализованными, та часть элиты, которая стоит за событиями, осуществляет переворот - и пробки в потолок.
Так примерно происходили все классические "цветные революции", хотя в каждой, естественно, было свои особенности. Проблема возникает, когда молодежных движений нет вообще. В Ливии и Сирии их как раз и не было. То есть, попытки изобразить и создать их из ничего предпринимались - но крайне неэффективно. Власть действовала вполне решительно и не рефлексировала, давя мятеж. В Ливии попытка мятежа в феврале 2011 в Триполи провалилась, в Сирии весь 11 год эти попытки предпринимались по всей Сирии, но в целом Асад держал удар.
В отсутствие молодежных радикальных группировок их место в таком случае заняли другие радикальные субъекты, которые педалировали тему религиозного возрождения. В Сирии мятеж к середине 11 года стал разворачиваться в сторону религиозного конфликта, стали появляться лозунги не борьбы за права и свободы, а против диктатуры алавитов над угнетенным суннитским большинством. Логика та же: попытка парализовать ответные действия властей. Если, к примеру, в Киеве власть была поставлена перед фактом всеобщего возмущения после избиения "онижедетей" на Майдане, после чего так и не смогла решиться на силовое подавление мятежа, то в Сирии религиозные лозунги должны были вынудить власти капитулировать перед риском разжечь религиозный конфликт. Во многом, кстати, в Сирии это удалось - Асад стал действовать крайне аккуратно и менее эффективно.
Тем не менее, особых проблем для устойчивости Сирии в 2011 году не было. Даже захват Хомса в конце 11 года не выглядел катастрофой: из 2 тысяч боевиков, пришедших из Ливана, почти три четверти были иностранцы, поддержки они почти не имели, захват города был быстро локализован, и армия приступила к ликвидации группировки. Сценаристы мятежа использовали прозрачность границ и начали забрасывать в Сирию мелкие группы, аналогичные тем, которые пришли в Хомс. Суммарно к весне 12 года в Сирии действовали около 4-5 тысяч боевиков, половина из которых была сконцентрирована в самом Хомсе, остальные рассеяны по всей стране, в основном на юге в Дераа, в провинциях Идлиб и в Алеппо.
Ситуация начала приобретать угрожающий характер, но все-таки усточивость страны поколебать не могла.
Проблемы начались весной. Запад, оперативно отслеживая обстановку, осознал, что наступает перелом, и Асад все-таки сумеет в короткие сроки задавить мятеж, сведя его к приемлемому масштабу, после чего получит возможность высвободить силы внутри страны и перекрыть границы. Собственно, именно тогда дала о себе знать критическая проблема сирийского режима: у него не было ресурсов для одновременного решения двух задач: контроля границ и контроля обстановки внутри страны. Ликвидация хомского анклава позволяла Асаду последовательно и в короткие сроки разгромить эту группировку и приступить к перекрытию наиболее опасных участков границы - с Турцией и Ливаном.
Именно в этот момент Запад выдвинул инициативу в виде "мирного плана урегулирования Кофи Аннана", по которому Асад и боевики должны были прекращать огонь и начинать переговоры. Асад при этом должен был начать политические реформы в виде изменения конституции и проведения выборов. Звучало вроде бы красиво, но нереалистично, пока к плану Аннана не присоединилась Россия. Собственно, именно наша позиция вынудила Асада прекращать на последнем этапе процесс разгрома боевиков. Уже тогда было ясно, что иначе, чем предательством, такую позицию назвать нельзя - тем более, что именно Россия имела колоссальный опыт в Чечне, который говорил только об одном: любые мирные инициативы и переговоры с боевиками идут на пользу только им.
Но даже в этом случае имелась возможность переломить обстановку в пользу Асада: взамен его обязательств прекращения огня предоставить ему гарантии недопущения нарушения обязательств со стороны боевиков. Ввести военно-полицейский контингент миротворцев, задачей которых становилась локализация Хомса и ряда других возникших анклавов, которые были захвачены боевиками - тот же Ар-Растан, который сегодня бомбит российская авиация. Миротворцы должны были высвободить сирийскую армию и дать ей возможность срочно перекрыть границы, тем более, что это никак не противоречило плану Аннана.
Не нужно даже упоминать о том, что никаких гарантий никто (в том числе и Россия) Асаду не дал. Далее все пошло по накатанной: перемирие вылилось через четыре месяца в наступление новых, и гораздо более многочисленных группировок боевиков на Дамаск, Алеппо - граница так и осталась незакрытой, вся армия осталась на своих местах, ее сил хватало лишь на блокирование боевиков и контроль территории, размазав их по всей Сирии.
Второй раз аналогичное предательство со стороны России (один в один) произошло в 13 году, когда точно так же после того, как было принято решение о ликвидации сирийского химического оружия, никакой компенсации и гарантий Асаду не было предоставлено. Мало того - даже заключенный ранее договор о поставках систем ПВО (а это могло стать такой гарантией и заменой) резко затормозился вплоть до того, что еще в декабре 14 Валид Муаллем приезжал в Москву выяснять судьбу этих самых С-300: так их будут поставлять или уже точно нет?
Вот, собственно, и вся политика России в Сирии - политика мелких и не очень мелких предательств. Когда локальный и в общем-то, вполне посильный для Асада мятеж был последовательно разожжен Западом и аравийскими монархиями, а Россия либо имитировала помощь Сирии, либо прямо оказывала содействие его врагам, по сути, играя с ними в одной команде.
Но и это лишь часть общей проблемы. Если в 11-12 годах война в Сирии носила локальный характер и не выходила за рамки конфликта низкой интенсивности (то есть, общее количество участников его не превышало 500 тысяч человек), то расшатанный регион дополнился в 13-14 году обвалом обстановки в Ираке. Накачивая оружием боевиков, Запад добился того, что ранее малоизвестная группировка Исламское государство Ирака быстро превратилось в серьезную силу, структурировалась, набрала ресурсы и сумела укрепиться на захваченных другими группировками боевиков в Сирии территориях, после чего совершила экспансию в Ирак. В Ираке политика очередной американской марионетки Нури аль-Малики привела к окончательному обвалу отношений между суннитской и шиитской общинами, и ИГИЛ пришел в Ирак на пике этого конфликта, когда суннитские территории были готовы к восстанию против Багдада. Мощная и вооруженная ИГИЛ в этой ситуации стала последним камнем, который вызвал лавину в Ираке.
Говоря иначе - да, ИГИЛ был порождением американской политики в регионе. Но скажем прямо - российское предательство Асада сыграло немалую роль в становлении этой группировки. Без нашего активного предательства Сирии у ИГИЛ не было ни малейших шансов захватить Ракку, получить доступ к огромным ресурсам - людским, материальным, оружия - накачавшись которыми, она смогла начать войну в Ираке.
Итог общей политики - и Запада, и аравийских монархий, и России - в Сирии привел к тому, что локальный конфликт низкой интенсивности в 14 году перескочил качественный порог и перешел в совершенно иную фазу - быстро прошел стадию конфликта средней интенсивности (от 500 тысяч до миллиона) и уже к концу 14 года стал представлять из себя объединенный сирийско-иракский конфликт высокой интенсивности с участием более миллиона человек. От 800 тысяч до миллиона человек сегодня воюет на стороне сирийского и иракского правительств, со стороны курдов и ливанской Хезболлы. Им противостоит порядка 200 тысяч (возможно, несколько меньше) боевиков самых разных группировок, среди которых крупнейшими являются ИГИЛ, Исламская армия (или Исламский фронт) и Джебхат ан-Нусра. Существенно меньшую численность они компенсируют высоким мобилизационным потенциалом наемников со всего мира, когда убыль людей восполняется практически мгновенно. При этом мобилизационный потенциал Сирии исчерпан, Ирака - еще нет, однако он не в состоянии увеличивать свою армию ввиду крайне низкого уровня командного состава: иракские командиры и так действуют за пределами уровня своей компетенции, помощь иранских советников несколько нивелирует этот провал - но не намного.
Но и это еще не всё. Сирией и Ираком возникший конфликт не ограничивается. ИГИЛ сегодня - это еще и Ливия и Йемен (а теперь еще и Синай - после падения нашего самолета в этом сомневаться точно не приходится). Скажу весьма неожиданную вещь - около 40 процентов доходов от торговли нефтью ИГИЛ сегодня получает от продажи не сирийской и не иракской, а именно ливийской нефти. Периодически египетские пограничники тормозят танкеры с контрабандной ливийской нефтью - вот это она и есть. Ливийский вилайет ИГИЛ сегодня контролирует крупнейший ливийский бассейн - Сиртский. Кстати говоря, расположенный на бывших родовых землях племени каддафа - того самого, оплота Муаммара Каддафи. Именно выходцы из этого племени, компенсируя свое падение в племенной иерархии после 11 года, составляют до половины ливийских боевиков ИГИЛ. Исламское государство стало для них своего рода "крышей" в борьбе со своими врагами в самой Ливии. И опять - не только клятый Запад, развязавший мятеж и поддержавший гражданскую войну в Ливии, несет ответственность за существование ИГИЛ в Ливии. Вспомним нашего президента Медведева, который дал зеленый свет войне в Ливии. Так что Россия нагадила и здесь - и тоже несет свою долю ответственности за распространение терроризма.
Наконец, Йемен. Исламское государство здесь пока выглядит бледно и ведет лишь оборонительную войну - в основном против группировок боевиков, поддерживающих Аль-Кайеду. В войну между Ансар Алла, Салехом и марионеткой саудитов Хади они практически не вмешиваются. Но значение ИГИЛ в Йемене огромно: в любой момент, как только Саудовская Аравия утратит устойчивость, Йемен немедленно станет южным плацдармом ИГИЛ в Аравии. Причем между ИГИЛ и месторождениями в Восточной провинции и сегодня - лишь пустыня Руб-эль-Хали.
Синайский вилайет ИГ, расположенный в непосредственной близости от Суэцкого канала, тоже выглядит крайне многообещающе: это угроза. Контроль над Суэцем, Аденским заливом и Баб-эль-Мандебом - мечта любой сверхдержавы. Исламское государство понимает это ничуть не хуже.
Собственно, вот сегодняшнее, очень общее положение дел на Ближнем Востоке. Без подробностей и деталей. Естественно, неполное и поэтому не до конца точное.
Вопрос: может ли сегодняшняя Россия вообще хоть как-то повлиять на общую обстановку в таком регионе? Могут ли наши 50 самолетов и вертолетов и 2, пусть даже 5 тысяч военных и "добровольцев" что-то здесь изменить? Конечно, нет. Лобовое решение здесь уже не работает. Даже в Сирии мы уже ничего не сможем сделать - этот конфликт прямо связан с иракским, и поэтому локальные победы и уничтожение тысячи сараев и землянок в Сирии никак вообще не отразится на общей обстановке.
Собственно, это ответ на первоначальный вопрос: что изменилось сегодня по сравнению с 11-12 годами. Тогда масштаб событий был вполне невелик и усилия России, сопоставимые с сегодняшними, могли переломить обстановку. Сейчас - нет. Сейчас нужны совершенно иные, качественно иные усилия (а значит, и ресурсы) для того, чтобы хотя бы стабилизировать происходящее (повторюсь - конфликт продолжает расширяться).
Дополнительный вопрос: ну и как можно назвать в такой ситуации политику России на Ближнем Востоке?
(продолжение по Украине следует)